Когда этот маховик закрутился, как он раскручивался, расскажут историки позже — когда будут известны все подробности (если будут). Нам же остается только констатировать происходящее с высоты своих колоколен. Конечно же, не поддаваясь эмоциям и не принимая в расчет все «прелести» информационной war’ны XXI века. Также можно отметить, что по этому поводу говорили наши выдающиеся политики современности. Таковым, несомненно, является Евгений Максимович Примаков, который (к большому сожалению) ушел из жизни в 2015 году, примерно семь лет назад. Его высказывания я и решил вспомнить.
Стоит отметить, что после крымских событий 2014 года Примаков отмечал это событие, как большое достижение в работе на поприще внешней политики: Россия впервые за последние годы доказала, что может решать задачи, связанные с ее национальными интересами. «Некоторые считают, что с самого начала крымская заготовка была у нас в кармане, это неправильно. Не мы начали кризис. Во время кризиса действительно была поставлена цель, чтобы Крым возвратился в Россию. Для этого были две предпосылки — волеизъявления крымчан и то, что новые киевские власти могли силой этому препятствовать. В этих условиях президент Путин попросил разрешение на ввод войск. Отдельные армейские группы и так действовали на территории Крыма — для того, чтоб обезопасить избирательные участки и чтобы блокировать украинские армейские подразделения», — отмечал Евгений Максимович.
Также он отмечал, что «Такого взрывного патриотизма как при воссоединении Крыма с Россией не было со времен победы в Великой Отечественной войне и полета первого человека в космос».
Что касается ситуации с Донбассом, то на тот момент позиция Примакова была таковой: «Крым не должен стать разменной монетой. Но тут возникает следующий вопрос: в условиях несоблюдения минских соглашений может ли Россия в крайней ситуации ввести свои регулярные воинские части в помощь ополченцам? Отвечаю: категорически нет». Но, опять же, отметим, что это происходило около 7-ми лет назад. Ситуация была иной.
И, как не вспомнить слова Евгения Максимовича об изоляции, о внешней политике государств в современном мире: «В этом глобализирующемся мире уже не может идти речь об изоляционизме России ни с нашей стороны, ни с другой стороны. Это доказательство того, что нас невозможно придушить». Прав был наш выдающийся политик или нет, покажет время. Но ещё в 2015 году он отмечал, что нужно оказать «серьезное противодействие русофобии, возрождающемуся нацизму, антисемитизму. К этому следует добавить решительную борьбу с теми, кто покушается на религиозные ценности мусульман».
Причиной экономических проблем в России Евгений Максимович видел в нежелании центра давать больше свобод регионам. Выход из ситуации он видел в диверсификации экономики в направлении расширения реального федерализма в стране. Причем, провести реформы, по его мнению, можно было примерно за два года. Если говорить проще, то насчет экономики в нашей стране у него была такая позиция.
«Отсутствие федерализма в системе устройства многонационального государства — признак его недемократичности».Он предлагал вернуться к бюджетному кодексу 1998 года и делить доходы между субъектами и Москвой по принципу 50 на 50.
Тут же стоит отметить для более молодого поколения, что именно Евгения Максимовича Примакова считают тем человеком, который вернул по-настоящему величие российской внешней политике. С января 1996 года по осень 1998 года Примаков занимал должность министра иностранных дел РФ. Несмотря на его успехи на внешнеполитическом поприще, прозвище за границей он получил лаконичное — мистер «нет». Как не менее великий советский дипломат Громыко. В отличие от Андрея Козырева (предшественника Примакова), которого наши западные коллеги называли мистером «да». Отказывать он не умел, превратив МИД в некий согласительный орган при Госдепартаменте США. Сам Козырев, кстати, гражданство США впоследствии благополучно получил. Видимо, за какие-то большие «заслуги» на дипломатическом поприще.
P.S. Да, и Примакова часто называют создателем (одним из) именно той системы госуправления и вертикали в России, которая существует сейчас. Но это уже — иной разговор, отдельная тема.